Дмитрий Кутейников

Укротитель

Глава 01. Рождение

Сознание возвращалось медленно и неохотно. В глазах всё плыло и двоилось, сквозь муть ничего не удавалось разглядеть. Память так же пряталась в тумане, несмотря на все мои старания. Не знаю, сколько я так лежал, может, пару минут, может, несколько часов. Тела я почти не чувствовал, лежать было… никак, на самом деле. Нигде ничего не давило, не было ни холодно, ни жарко, ни есть, ни в туалет не хотелось, в голове туман и никаких мыслей.

Мой покой — не могу сказать, что он мне нравился, было в нём что-то могильное — нарушило какое-то движение на периферии зрения — голову повернуть у меня не получилось. Светлое пятно вплыло в фокус и превратилось в лицо… смутно знакомое лицо. Видимо, сиделка присматривавшая за мной, пока я болел. Нет, не так. Не сиделка. Что-то с этим лицом неправильно. Посмотрев на меня немножко грустным взглядом — а может, всё-таки, сиделка? — она выпрямилась и встала возле моего ложа. О, оказывается, я уже вижу её силуэт… Симпатичный такой силуэт, отчётливо женский. Только… без одежды? Неужели пиджи [1] ? Тогда я попал…

Левая рука согласилась меня послушаться, и я погладил костяшками пальцев её бедро — она стояла совсем вплотную. Точно, никакой одежды, гладкая бархатистая кожа. Глаза её расширились и она чуть подалась вперёд. Чёрт-чёрт-чёрт! Я тормоз! Светлые, но явно голубые волосы, синие, немного в бирюзу брови и ресницы, и даже на лобке (я едва не вывихнул глаза, чтобы увидеть) — синий, слегка отливающий пурпурным, пушок! Точно пиджи, у людей таких волос в принципе не бывает! Вот я попал….

Пока в моей голове адским галопом скакали разные невесёлые мысли, она сама потёрлась о мою руку бедром и сморщила носик, видимо, чего-то не хватало. «Точно пиджи, но, похоже, неагрессивная» — мелькнула мысль, а я опять погладил её по бедру. Рука двигалась, но совсем чуть-чуть, что-то её удерживало… Видимо, то, что показалось мне светло-серым одеялом, которым меня накрыли до подбородка, было совсем не одеялом…

На лице пиджи лёгкий испуг и удивление постепенно сменялись удовольствием и даже каким-то предвкушением. Она начала сама двигать бедром, подставляясь под ласку.

Я остановился. Она посмотрела на меня с обидой и недоумением — мол, всё же было так здорово, так приятно, продолжай! Я же скосил глаза на свою, видимо, привязанную, руку, мол, отвяжи, красавица, и будет тебе небо в алмазах. Для большей выразительности я даже подвигал бровями и пару раз подмигнул. Сначала обиду сменило непонимание, затем — напряжённая работа мысли, затем сверкнула искра понимания и всё затопила робость, почти испуг.

— Чуть-чуть! — проскрипел я пересохшим ртом. — Совсем чуть-чуть!

Глаза пиджи расширились и она отпрыгнула вбок метра на два. Демонстративно скосив глаза на свою руку, я пошевелил, насколько получалось, ладонью, изобразил пальцами сантиметр и повторил:

— Чуть-чуть! Никто не узнает!

Не знаю, что уж на неё подействовало — моё ли потрясающее обаяние, обещание ли сохранить секрет или её собственное желание — она же пиджи! — но она сделала какой-то жест, мою ладонь будто окатило тёплой волной, как от печки, и рука получила толику свободы. Я приглашающе повращал кистью — полностью свободной кистью! — и слегка улыбнулся.

В ней же страх явно боролся с любопытством… И проигрывал. Бочком, мелкими шажочками, пиджи опять приблизилась на расстояние прикосновения. Я начал с уже проверенного: стал гладить её бедро, захватывая его шире и выше, чем в первый раз, встретив полное одобрение с её стороны. Через какое-то время, я решил, что успех надо развивать, и слегка поскрёб пальцами, как дети показывают идущего человечка. Сначала пиджи решила, что это такая игра — и не очень удачная — но потом догадалась, что я предлагаю ей повернуться.

Вывернув ладонь, я смог погладить её уже подушечками пальцев, причём в гораздо более чувствительном месте — в этом и был мой коварный план! И пиджи немедленно этот план развила — слегка присев и повернувшись, чтобы моя рука могла дотянуться глубже… ещё глубже! Но вместо этого я (о, какое коварство!) ухватил её за оттопыренную ягодицу — круглую, упругую, с нежной кожей… Хоть она предполагала (и предлагала) иное развитие событий, этот вариант возражений с её стороны не встретил. Немного помяв одну ягодицу, я уже проверенным «шагающим человечком» перебрался на вторую — для комплекта. И только как следует потискав обе, я передвинул пальцы ниже и глубже…

Проклятая привязь не давала забраться достаточно далеко, да я и не особо старался, больше дразнил, и даже когда пиджи сама выгибалась и прижималась, явственно подсказывая где надо приложить руки — я почти демонстративно «не дотягивался» и «промахивался». Возбуждение её неуклонно росло, каждая такая моя «оплошность» ей не нравилась всё сильнее и сильнее, и она гневно на меня косилась. Я же в свою очередь лишь указывал глазами и подбородком на свою руку, мол, привязано, ничем не могу помочь. Наконец, в очередной раз не получив желаемое, она с явным усилием (ага! кажется, у меня появляется шанс!) оторвалась от моей руки и повторила тот же жест. Знакомая волна тепла окатила мою руку уже по локоть — и я теперь точно знал, что это такое. Магия. А я замотан в паутину, которой эта магия управляет. И это «тепло» заставляет паутину ослабнуть или даже исчезнуть, освобождая добычу. И, скорее всего, если меня в самое ближайшее время из этой паутины не извлечь, я тоже превращусь в пиджи — я слышал, что некоторые пиджи-инсектоиды так размножаются. Другой вариант был не намного лучше — меня просто съедят.

На мгновение в глазах пиджи мелькнула опаска, мол, не положено, но быстро исчезла, смытая волной предвкушения — вот теперь-то уже ничто не помешает — и любопытства — чему же именно не помешает? Но я опять сделал по-своему, и, слегка довернув её к себе боком с помощью всё того же «человечка», начал ласкать её спереди. Пиджи уже откровенно хотела гораздо более решительных действий, но новая игра ей пришлась по вкусу. Потихоньку я «смелел», постепенно спускаясь всё ниже (не очень-то удобно, честно говоря — руку пришлось адски вывернуть, но мне было не до мелочей), и наконец добрался до самого сокровенного. Пиджи судорожно вдохнула, совсем откинулась назад, предоставляя мне полную свободу действий, и опёрлась левой рукой на мой живот.

Дыхание её стало тяжёлым, взгляд рассеянным, она уже явно с трудом стояла, но всё равно не меняла позу, как будто опасаясь, что вот это всё, что с ней сейчас происходит, немедленно прекратится, если она хоть чуточку сдвинется с места. Почему-то я вполне уверенно понимал, что именно она чувствует. Чтобы сохранить всё ускользающее равновесие, пиджи опёрлась и правой рукой — о край моей лежанки, по-прежнему стоя ко мне боком. Я же продолжил «штурм» — да какой штурм, крепость уже сдалась и ключ вынесли победителю, осталось только открыть ворота… что я и сделал. Её качало, руки и ноги у неё дрожали, но она, похоже, твёрдо решила ни за что не останавливаться на достигнутом.

Несколькими сильными и резкими движениями пальцев я заставил её вздрогнуть — достаточно, чтобы её рука сдвинулась чуть ниже… И ещё раз, и ещё чуть-чуть, и вот пиджи опирается уже совсем не на живот… Однако, судя по всему, этого намёка ей мало… Ещё пару раз двинув пальцами и переждав последнюю волну, я освободил свои порядком натруженные пальцы и слегка её потормошил — не так, как делал, чтобы она повернулась, а на одном месте. Её замутнённый и слегка недоумевающий взгляд плавно обратился ко мне. И подбородком, и глазами, и всеми фибрами души я указал пиджи на её же руку, которой она опиралась на меня. Только сейчас она заметила, что опирается на что-то, но понимания не было всё равно… Решительным жестом я опять двинул обоими пальцами, одновременно попытавшись дёрнуть тазом и указывая ей глазами. С третьего раза она поняла, что я имею в виду, и опять засомневалась. Чтобы её успокоить, я медленно и плавно гладил её, слегка массируя и немножко бегая пальцами по её пурпурному треугольнику, каждый раз указывая глазами, мол, давай, не бойся, будет ещё лучше.